Мы основательно подготовились к этому визиту, от которого зависило решение многих наших проблем, успешно
обходимых чинами пониже. С. Г. Горшков прибыл с семью адмиралами, в том числе, с начальником главного штаба Фокиным и с
замистителем главнокомандуещего по кораблестроению и вооружению Исаченковым. На стенде, где проводились испытания, всё прошло гладко,
затем была запланирована встреча с личным составом.
По уставу встречать главнокомандуещего полагается в установленной форме одежды, в строю и с оркестром - к этому он уже успел
привыкнуть. Мы же были одеты в непривычную для начальственного взгляда гражданскую одежду, причём у многих матросов и старшин
уже порядком обтрёпанную. Галстуки тогда не все умели завязывать, да и из соображений секретности мы не особенно требовали, чтобы
их носили.
В помещении было тесновато: матросы разместились за столами по три - четыре человека, сидели и в проходах на табуретках. Командир
встретил главкома как положено. Тот поздоравался, услышал дружное приветствие " Здравия желаем, товарищ адмирал! " и разрешил сесть.
Адмиралы расположились на стульях перед учебной доской, и Горшков начал разговор традиционным: " Ну какие есть вопросы? "
По заведённому порядку, здесь должен был взять на себя инициативу командир, чтобы сделать краткий доклад с предложениями. Но Леонид
Гаврилович почему-то замешкался. Этой паузы оказалось достаточно, чтобы встал матрос К. - один из тех, чьи карточки взысканий были чисты
и кто первым осваивал московскую гаупвахту. Но смелости и настырности ему было не занимать.
- Разрешите, товарищ адмирал? Матрос К. Есть претензия.
Главком нахмурился - начало разговора было ему не по душе. И стола призидиума нет, и внешний вид подчинённых непривычен, а тут ещё
обращение не по должности, а по званию. По неписанным флотским законам к начальству обращались по званию, если должность у него неказиста,
и наоборот - если должность " звучит ", про звание забывали. Тем более, когда рядом ещё семь адмиралов, а главнокомандующий Военно -
морским флотом он один.
- Докладывайте, товарищ матрос, - всё же разрешил Горшков.
- Товарищ адмирал, мы прибыли сюда с кораблей, чтобы испытовать атомную установку, - начал К.
- Ну, что ж, замечательно, - поддержал его главком.
- Мы работаем днями и ночами, недоедаем, недосыпаем и не жалуемся. Нас постоянно пронизывают электроны, протоны, нейтроны и прочие
альфа- и бета- частицы. Мы на это тоже не жалуемся. Но на флоте нас обували и одевали, а здесь - вот посмотрите на мою рубышку. И
К. продемонстрировал торчащие сквозь дыры острые локти. - Хотите могу и носки показать - хожу с голыми пальцами!
Главнокомандующий нашёл взглядом Осипенко: - Командир, в чём дело? Доложите!
- Товарищ главнокомандующий, мы обращались во все инстанции, - волнуясь, произнёс Леонид Гаврилович. - Нам везде отказали.
- Товарищ Фокин,- сказал Горшков начальнику штаба, - В чём дело? Разберитесь!
Настроение главкома портилось на глазах. Не самый лучший момент, чтобы выходить с серьёзными предложениями, идущими вразрез с установившимся
десятилетиями порядком. Но другого случая могло не представится. Я напомнил сидящему рядом Осипенко, что пора докладовать. " Позже, не при всех -
шепнул он мне. - Давй, Лев, начинай ты, у тебя язык побойчее ".
В какой - то момент мне показалось, что он меня подставил, но потом я понял его расчёт: если мой доклад вызовет гнев, будет кому встать на мою
защиту: есть он, командир.! А если обрушатся на него? Кто тогда сможет прикрыть его и защитить дело?
В докладе я обосновал следующее положение: служба на атомных подводных лодках требует, чтобы освоивший специальность матрос проработал на
своём месте не менее пяти - шести лет. Учитывая, что сверхсрочники, которым в то время сократили жалованье, массовым порядком демобилизовывались,
а срок срочной службы сокрощался на год, логичнее набирать по контракту добровольцев. Главком слушал меня, постепенно багровея. Наконец, он
не выдержал:
- Ну, вот что, хватит фантазёрствовать! Да как вы могли додуматься до такого? Чтобы русский матрос служил за деньги! Занимались бы лучше
носками да рубашками! - Горшков взглянул на Осипенко. - Доложите, командир, когда снять старпома - сегодня или позднее.
Он показал нам обоим рукой - мол, не возникайте - и сделал краткое выступление, в котором напомнил о святой обязанности служить, как того
требует присяга, а не пытаться добиваться для себя особых условий и льгот. После этого адмиралы и командир прошли в кабинет начальника стенда,
где разговор продолжился. Я к нему допущен не был, и за эти тридцать - сорок минут передо мной прошла вся моя недолгая морская служба, которая была
такой успешной. По иронии судьбы, все пять лет я служил под началом человека, который сейчас решал, когда меня снять. Я уже видел Горшкова дважды:
сначала на "малютке", потом на средней лодке. Третья встреча могла оказаться для меня последней.
Тем временем совещание закончилось. Первым из кабинета вышел Борис Акулов и бегом ко мне:
- Лев, с тебя причитаеться! Ты снова старпом! Видел бы ты, как за тебя бились Гаврилыч и руководитель стенда. Мои старшие товарищи не только отстояли
меня. Им удалось убедить главнокомандующего и его заместителей в том, что проблем, связанных с созданием атомохода много и решать их необходимо самым
срочным порядком. Однако понадобилось ещё совещание у заместителя председателя Совмина СССР В. А. Малышева, чтобы административная машина закрутилась
по настоящему.
Какие - то вопросы были улажены в ходе и сразу после визита главнокомандуещего в Обнинское. Но две важные проблемы - набор специалистов по контракту
и питание срочнослужащих - решить не удалось. Между тем вопрос о контрактном наборе был уже согласован в Управлении подводного плавания с Болтуновым
и Орлом, и если бы не постепенно нараставшее раздражение главкома, мог бы решиться положительно.Вот так у нас, зачастую, важнейшие решения зависят от
того, с какой ноги человек встал.
Мы уже к осени должны были остаться без старшин, которым руководство АЭС дало понять, что все они могут рассчитывать на работу и жильё в Обнинском.
Так, что каждый из этих жизненно необходимых флоту специалистов стоял перед дилемой: служить в опасных условиях при низкой зарплате на атомной подводной
лодке или работать, прилично зарабатывая, в тихом и прекрасно снабжаемом городке.
Что касается питания срочнослужащих, то этот вопрос мог быть решён только министром обороны. Но обращаться по такому " пустяковому " делу к известному
своим крутым нравом Г. К. Жукову никто не осмеливался. В конце концов нам предложили привезти две походные кухни для варки каши. Хорошая маскировка
секретной части, скрывающей свою принадлежность к ВМФ! Так наши матросы и перебивались, как могли. В частности, все деньги, заработанные за рационализаторские
предложения, а их было немало, шли на питание личного состава. ( Как ни странно, больше всего толковых усовершенствований предложили те самые " трудные "
матросы, от которых поначалу у нас было искушение избавиться.
При всём моём уважении к заслугам маршала Жукова во время войны, должен сказать, что в деле создания атомного флота вклад его невелик, а ущерб ему он
причинил немалый. Жуков вообще моряков не очень-то уважал, и Горшков наведывался к нему лишь в случае крайней нужды.
Именно Жуков после второго назначения на постминистра обороны СССР издал приказ, нанёсший огромный урон институту сверхсрочников. До этого они получали
в месяц от 1200 до 1500 рублей, деньги по тем временам достаточно хорошие. Приказ же ограничевал сумму довольствия 700 рублями без всяких
надбавок. Разумеется сверхсрочники побежали: у нас из шести набранных остался один электрик Ласточкин, который своё дело любил больше,
чем благосостояние. Примерно в то же время Жуков отменил столь разумное первоначальное решение, касающееся второго экипажа. Предпологалось, что после
многомесячного похода в сложных условиях один экипаж идёт в отпуск, а на лодке ( после осмотра и необходимого ремонта ) в море на боевое дежурство уходит
второй экипаж. Так с самого начала и формировали: две воинские части на одну лодку. ( Кстати, подобным образом организована служба и на американских
подводных лодках с той лишь разницей, что у них работали по контракту. )
Отменив решение о двух экипажах, министр обороны отбросил на годы назад нормальную организацию службы на атомных подводных лодках. Выкручивались мы
за счёт учеников. На каждой лодке было человек тридцать стажёров, которых мы использовали как полноценных работников. Подготовишь ученика, и можно
матроса отправить в отпуск. Лишь через двадцать лет после создания атомного подводного флота недомыслее руководителей было исправлено, и сейчас
подводные атомные лодки в России эксплуатируются двумя экипажами.
Вообще, не случайно старые военные называют период с 1955 по 1957 г. " жуковщиной ". Как объяснить, почему прославленный полководец Великой
Отечественной оставил после себя такую незавидную память на посту министра обороны? Может быть сказался возраст... Может быть, причина в том,
что он уверовал в собственную непогрешимость, как это случается с людьми, наделёнными огромной властью. И в мирное время Жуков действовал привычными для
него крутыми мерами. Начались гонения, чистки, разжалования. Повсеместно вводилась муштра: без строя и барабанного боя нельзя было пойти ни в столовую, ни в баню.
Лучшей частью считалась та, где в казармах койки были расставлены по струнке, на каждом предмете красовалась аккуратная бирка и матросы маршировали, как автоматы,
поскольку вместо освоения специальности с утра до вечера занимались строевой подготовкой.
Экипаж первого атомохода избежал муштры, потому что он на гражданском положении отсиживался всё это время в Обнинском. Но разгон сверхсрочников и вторых
экипажей никто из старых подводников Жукову не может простить.
| На главную | Назад |