Л. Осипенко


Жизнь по соседству с реактором


Во время испытаний особое внимание уделялось условиям обитаемости по соседству с ядерной установкой. Здоровье и жизнь экипажа зависили в первую очередь от тонкого слоя металла, разделявшего два контура: первый, активный, непосредственно охлаждающий атомный реактор, и второй, теоритически чистый, который своим паром врыщает турбины. А парогенераторы текли все, и мы их неоднократно меняли в ходе испытаний и эксплуатации лодки.
Малейшая протечка воды первого контура во второй немедленно давала о себе знать. Из - за утечек конденсатной системы турбин появлялись активные аэрозоли, да и сам воздух становился радиоктивным. Чувствительные приборы тут же зашкаливало, а сухопутные дозиметры, предназначенные для действий в районах атомного взрыва, показывали такое, что заставляло серьёзно задумываться уже не только о здоровье личного состава.
В то же время считалось, что любой крепкий мужчина может без особого ущерба для здоровья выдержать сто предельно допустимых доз облучения. Этому показателю мы и следовали. Увеличение радиоктивности происходило в первую очередь в пятом и шестом отсеках, расположенных рядом с реактором. И чтобы облучались не только энергетики, старшина первой статьи Талалакин, служивший в удалённом от реактора торпедном отсеке, предложил разделить радиационную опасность поровну на весь экипаж. Так мы и решили: когда предельно допустимая доза облучения превышалась в энергитических отсеках в сто раз, мы по всей лодке открывали переборки в другие отсеки и перемешивали радиоктивный воздух.
Таким образом, все члены экипажа - рулевые, торпедисты, командование и даже корабельный кок - получали равную дозу с управленцами и турбинистами. И только когда по сто доз получал каждый, мы всплывали и вентилировали отсеки в атмосферу, иногда даже приходилось быстро подавать в отсеки воздух высокого давления. А потом снова погружались - практически все испытания должны были проводиться в подводном состоянии. И так до следуещего раза.
Проблеме радиационной безопасности будет уделено основное внимание во время работы правительственной комиссии по приёмке лодки. В секцию " обитаемости ", возглавляемую полковником А. И. Дерновым, входили физики с мировым именем и крупнейшие флотские учёные - медики: полковник Миртов, Соколов, Жильцов, однофамилец нашего старпома. Бывали с нами в море специалисты Военно - медицинской академии, Главного военного госпиталя им. Бурденко и Института биофизики третьего Главного управления Минздрава СССР.
После завершения испытаний в десять раз были ужесточены официальные предельно допустимые дозы облучения. Так что теперь получалось, что каждый из нас схватил по тысяче доз. Кроме того, весь личный состав подвергли тщательному медицинскому обследованию. Как выяснилось, особенно уязвим хрусталик глаза, на котором от радиации развивается катаракта. Так вот, после обследования нам пришлось списать с лодки много ценных и редких специалистов, в том числе и одного помощника командира.
Всё дето до глубокой осени 1958 г. мы проводили ходовые испытания. При каждом выходе в море вскрывались, скажу без преувелечения, сотни недоработок, многие из которых - конструктивные. Заниматься их устранением нужно было немедленно, чтобы их не унаследовали другие лодки серии.
Небольшое пояснение, надеюсь, раскроет отличие головной лодки от серийных, а также причину награждения первого экипажа после сдачи лодки в эксплуатацию. Из - за бесконечных переварок труб контур на нашей лодке был " грязный ": активность воды первого контура была на три - четыре порядка выше, чем на последующих лодках. Если на них в первом контуре образуется микротечь и вытекает микрокапля, приборы этого даже не заметят. А на " К-3 " малейшая капля испарялась и давала всплеск радиоктивности в отсеках.
Экипаж знал о существующей опасности. Все читали описания атомных взрывов - у нас были материалы по испытаниям на Новой Земле, все видели кинофильмы. Но каждый понимал, что иначе лодку не испытать.



На главную Назад