Я уже говорил, что обнинские специалисты довольно скептически отнеслись к возможности освоения реактора за два - три месяца.
Военные, мол, откуда им знать высшую математику и физику? И первые лекторы, читавшие курсы морским офицерам, исходили из этой предпосылки. Но подход
у них был диаметрально противоположный.
После вступительных, довольно общих и популярных лекций Блохинцева и его заместителя Красина за нас взялись два теоретика. Первый, Усачёв, разжёвывал
любое новое понятие и после каждой фразы, непременно осведомлялся: " Это понятно? " Так, как он объяснял, понятно было даже детям. Второй, Румянцев,
едва произнеся несколько слов, принялся исписовать доску многоэтажными формулами. Заполнив её до конца и нимало не заботясь о своей аудитории, он сказал:
" Ну, это понятно! ". И перевернув доску, стал снова заполнять её формулами, явно испытывая на прочность своих студентов. И тут - о чудо! - Виталий Ерёменко
тянет вверх руку.
- Есть вопрос, а почему вы написали так, а не эдак? Лектор опешил: он никак не ожидал "подвоха" от молодых офицеров. А тут к Ерёменко приходят на помощь Вячеслав Иванов,
потом Анатолий Благовещинский и другие офицеры. Пытаясь объяснить происхождение появившегося многочлена, Румянцев снова исписывает доску сверху до низу, но молодые
инженер - лейтенанты опять на высоте и требуют новых доказательств. После нескольких таких " разведок боем " учёные убедились, что имеют дело с достойным " противником ".
И действительно, большинство моряков были выпускниками училища им. Дзержинского, затем окончили курсы химиков с перспективой подготовки атомщиков. Так что очень скоро
учёные привыкли к тому, что с ними вступают в спор морские офицеры.
График нашей подготовки сдвинулся в сторону опережения: вместо двух месяцев на теорию хватило чуть больше месяца. Уже в январские каникулы 1955г. нас перевели
на стажировку непосредственно на реактор, расписав по три - четыре человека в каждую из четырёх смен персонала АЭС.
Принцип распределения исходил из главного: учить тому, что нужно на корабле. Будущие управленцы сели к пульту управления: один - оператором, второй - старшим
оператором. Будущие командиры БЧ-5 включились в работу дежурными инженер - механиками смен, освоив потом и должности начальников смен. Старпомы также стажировались у
начальников смен. Меня жребий свёл с Ростиславом Леонидовичем Тимошенко. Во всех сменах персонал и стажёры быстро сработались, и уже через полтора - два месяца мы смогли
приступить к сдаче экзаменов на допуск к самостоятельному управлению атомным реактором.
Паралельно спешным порядком заканчивалось строительство стенда нашей атомной установки. В отдельном здании, в подвальном помещении были смонтированы в натуральную величину
энергитические отсеки подводной лодки со всеми вспомогательными механизмами, включая пульт управления. Правды, на настоящем корабле предстояло установить два таких
реактора, по одному с каждого борта. Кроме того, вместо гребного винта на стенде стоял гидротормоз.
Руководили стендом Николай Робертович Гурко и Ростислав Васильевич Егоров, но персонала у них практически не было - лишь несколько слесарей занимавшихся системами самого
здания. В принципе, обслуживаться стенд должен был специальной сдаточной командой, которая, как нам сказали, уже формировалась. Однако учитывая секретность работ и
неспешность организации , от которой зависела выдача допуска, выйти на работу этой команде предстояло ещё не скоро. Более того, уникальность нашей лодки состояла ещё
и в том, что испытания ГЭУ на стенде и даже на корабле проводились не заводской сдаточной командой, а нашим офицерским составом.
| На главную | Назад |